ЛЯДОВ АНАТОЛИЙ КОНСТАНТИНОВИЧ                                                                                                                                                                           (1855-1914)

  Лядов родился в музыкальной семье. Его отец был дирижером Мариинского театра, мать — пианисткой. Мальчик имел возможность слушать в концертах симфоническую музыку, часто бывать в оперном театре на всех репетициях и спектаклях. "Глинку он любил и знал наизусть. "Рогнедою" и "Юдифью" Серова восхищался. На сцене он участвовал в шествиях и толпе, а приходя домой, изображал перед зеркалом Руслана или Фарлафа. Певцов, хора и оркестра он наслушался вдосталь", - вспоминал Н. Римский-Корсаков. Музыкальная одаренность проявилась рано - отец сам занимался с Анатолием, в том числе композицией, и в 9 лет мальчиком было уже написано несколько романсов. Первые уроки фортепианной игры он получил у пианистки В.А. Антиповой, сестры его матери. Редкая одаренность Лядова проявлялась не только в его музыкальном таланте, но и в прекрасных способностях к рисованию, поэтическому творчеству, о чем свидетельствуют многие сохранившиеся остроумные, полные юмора стихотворения и рисунки композитора.
  В 1867 г. одиннадцатилетний Лядов поступает в Петербургскую консерваторию. Практическим сочинением он занимался у Римского-Корсакова. Однако за пропуски занятий и недисциплинированность в 1876 г. он был исключен. В 1878 г. Лядов вторично поступает в консерваторию и в этом же году блестяще сдает выпускной экзамен. В качестве дипломной работы им была представлена музыка к заключительной сцене "Мессинской невесты" Ф. Шиллера.
  В середине 70-х гг. Лядов знакомится с членами балакиревского кружка. Вот что писал Мусоргский о первой встрече с ним: "...Появился новый, несомненный, оригинальный и р у с с к и й юный талант..." Общение с крупнейшими музыкантами оказало большое влияние на творческое формирование Лядова. Расширяется круг его интересов: философия и социология, эстетика и естествознание, классическая и современная литература. Насущной потребностью его натуры было размышление. "Клюйте из книги то, что В а м н у ж н о , и развивайте это н а с в о б о д е , и тогда Вы узнаете, что значит д у м а т ь ", - писал он позже одному из своих друзей.
  С осени 1878 г. Лядов становится педагогом Петербургской консерватории, где ведет теоретические дисциплины у исполнителей, а с 1885 преподает теорию музыки и в Певческой капелле. На рубеже 70-80-х гг. Лядов начал дирижерскую деятельность в Петербургском кружке любителей музыки, а позже выступил как дирижер в общедоступных симфонических концертах, учрежденных А. Рубинштейном, а также в Русских симфонических концертах, основанных М. Беляевым. Его дирижерские качества высоко ценили Римский-Корсаков, Рубинштейн, Г. Ларош.
   Музыкальные связи Лядова расширяются. Он знакомится с П. Чайковским, А. Глазуновым, Ларошем, становится участником "беляевских пятниц". В это же время он приобретает известность и как композитор. С 1874 г. выходят в свет первые произведения Лядова: 4 романса ор. 1 и "Бирюльки" ор. 2 (1876). Романсы оказались единственным опытом Лядова в этом жанре, они были созданы под влиянием "кучкистов". Лядов быстро потерял вкус к романсовой лирике и неоднократно подчеркивал в своих высказываниях, что "слава, приобретенная романсами, - дешевые лавры".
   В середине 1880-х годов Лядов вошел в состав нового объединения петербургских музыкантов - "Беляевский кружок", где сразу занял ведущее положение, став членом руководящего триумвирата: Римский-Корсаков, Глазунов, Лядов. Эта ведущая группа, при поддержке Беляева, выполняла самую сложную работу по отбору, редактированию, изданию новых сочинений. Активное участие принимал Лядов и в музыкальных собраниях, известных под названием "беляевских пятниц", где постоянно звучали его сочинения, оказавшие значительное воздействие на младших современников, представителей петербургской школы.
   С конца 90-х гг. Лядов с увлечением занимается обработкой народных песен, собранных экспедициями Географического общества. Следуя традициям Балакирева и Римского-Корсакова, Лядов широко пользуется приемами подголосочной полифонии. И в этой форме музыкального творчества проявляется типичная лядовская черта - камерность (он использует минимальное количество голосов, которые образуют легкую прозрачную ткань). "Мог ли Лядов лучше засвидетельствовать свой русский дух, чем в своих обработках русских песен?" - писал известный музыкальный критик Витол. Всего Лядов обработал 150 русских народных песен.
   К концу XIX в. Лядов становится одним из ведущих и авторитетных русских музыкантов. В консерватории к нему переходят специальные теоретические и композиторские классы, среди его учеников — Н. Я. Мясковский, С. С. Прокофьев, М. Ф. Гнесин, Б. В. Асафьев и другие. Лекции Лядова по гармонии послужили важным материалом при составлении известного учебника гармонии его учителя, Римского-Корсакова.
  До начала 1900-х гг. Лядовым было написано и издано 50 опусов. Большинство из них - небольшие фортепианные пьесы: интермеццо, арабески, прелюдии, экспромты, этюды, мазурки, вальсы и др. Излюбленная музыкальная форма Лядова - небольшая инструментальная или вокальная пьеса. Композитор в шутку говорил, что он не выносит больше пяти минут музыки. Все его сочинения - это миниатюры, лаконичные и отточенные по форме. Лядов подолгу обдумывал во всех подробностях создаваемые им произведения и потом записывал сочиненное начисто, почти без помарок.
   В 1900-х гг. Лядов обращается преимущественно к симфонической музыке. Он создает ряд произведений, продолжающих традиции русской классики XIX в. Это оркестровые миниатюры, сюжеты и образы которых подсказаны народными источниками ("Баба-Яга", "Кикимора") и созерцанием красоты природы ("Волшебное озеро"). Лядов называл их "сказочными картинками".
  Лядов был прекрасным пианистом, хотя и не считал себя виртуозом и не занимался публичной концертной деятельностью. Все современники, слышавшие его игру, отмечали изящную, утонченно-камерную манеру исполнения.
  Как художник Лядов сформировался довольно рано, и на протяжении всей его деятельности нельзя заметить сколько-нибудь резких переходов от одного этапа к другому. Да и в самом образе жизни, в своих привычках он оставался консервативным. Внешне спокойно и крайне однообразно протекали его годы: "30 лет на одной квартире - зимой; 30 лет на одной даче - летом; 30 лет в весьма замкнутом круге людей", - отмечал А.Н. Римский-Корсаков.
   В свою личную жизнь Лядов никого не допускал. В этом плане весьма характерным для него оказался факт сокрытия своей женитьбы в 1884 году от друзей. Никому из них не представил он свою супругу Н.И. Толкачеву, с которой счастливо прожил всю жизнь, воспитав двух сыновей.
   Современники упрекали Лядова за малую творческую продуктивность. Одна из причин этого - материальная необеспеченность Лядова, вынужденного много заниматься педагогической работой. Преподавание отнимало в день не менее шести часов. Лядов сочинял, по его собственному выражению, "в щелочки времени", и это его очень удручало. "Сочиняю мало и сочиняю туго, - писал он своей сестре в 1887 году. - Неужели я только учитель? Очень бы этого не хотелось! А кажется, что кончу этим..."
    Последние годы жизни композитора были омрачены горечью утрат. Лядов очень остро и тяжело переживал потерю друзей и соратников: один за другим ушли из жизни Стасов, Беляев, Римский-Корсаков. В 1911 г. Лядов перенес тяжелую болезнь, от которой уже не смог оправиться полностью.
   Ярким свидетельством признания заслуг Лядова явилось празднование в 1913 г. 35-летнего юбилея его творческой деятельности.
   Умер Лядов в деревне близ г.Боровичи 28 августа 1914.

  Композиторское наследие Лядова невелико по объему и состоит преимущественно из произведений малых форм. Наибольшей известностью пользуются живописные симфонические поэмы — "Баба Яга", "Волшебное озеро" и "Кикимора", а также "Восемь русских народных песен для оркестра", два сборника детских песен (ор. 14 × 18) и ряд фортепианных пьес (среди них Музыкальная шкатулка). Он сочинил еще два оркестровых скерцо (ор. 10 × 16), кантату "Мессинская невеста " по Шиллеру (ор. 28), музыку к пьесе Метерлинка "Сестра Беатриса" (ор. 60) и десять церковных хоров (Десять обработок из Обихода, сборник православных песнопений). В 1909 С.П.Дягилев заказал Лядову для парижских "Русских сезонов" балет по русской сказке о Жар-Птице, но композитор тянул с выполнением заказа так долго, что сюжет пришлось передать И.Ф.Стравинскому.
   Замечательны "Десять переложений из Обихода" (ор. 61). Все они написаны по правилам классич. гармонии; в ритмике Лядов, следуя каноническому тексту, преодолевает квадратность, проявляет чуткость в развертывании знаменных мелодий. Большинство песнопений изложено для традиционного смешанного четырехголосного хора ("Херувимская", "Тебе поем", "Чертог Твой" и др.). Выделяются пятиголосный хор № 1 ("Слава в вышних Богу") и шестиголосный № 9 ("Хвалите Господа с небес"), в которых органически сочетаются контрапункт и черты русского народного многоголосия.

Из писем Лядова:

«...Ты замечаешь, как мало людей, с которыми можно говорить «по душе». И хороший человек, и добрый, и честный, да чужой. А для меня почти все люди такие. В один дом я иду Сидоровым, в другой Антоновым, а дома всегда сидит одинокий Лядов...»
«Я бы не мог ни к какой партии принадлежать, потому что каждая партия заставляет и думать и чувствовать по образцу».
«Любовь во всех видах и формах – мой воздух, мой хлеб, моя вода. Жить и не любить и не быть любимым для меня страшнее всех болезней, страшнее смерти».
«Купил себе книгу: «И.С. Тургенев. Неизданные письма к госпоже Виардо и его французским друзьям». Тургенев – везде Тургенев, даже и в переводе очарователен. Я Вам не могу передать, какое испытываю наслаждение, читая его. Всё, всё – и мысли, и слог, и расстановка знаков препинания – объедение для меня: смакую, как чудную свежую икру, как стерлядь».
«Мы все очень мало ценим индивидуальности, мы все хотим, чтобы все люди были, как оловянные солдатики: все одной окраски и из одной коробки. Если кто злится, или любит «по-своему» – это «свое» называют «скверным характером». Только совсем безличные обладают «хорошим характером», т.е. делают все то, что хотят другие. Надо ценить «горькое» в горчице».
В его письмах много афоризмов:
«Что такое весь мир? Это война «живота» с душой...»
«Жалость – есть высшая справедливость».
«Похвала – воздух, в котором расцветают розы добродетели».
«Толпа – это чудовище без глаз, без ушей, без обоняния, без осязания...»
«В искусстве – спасение и ответы на все вопросы».
«Мысль, что у вас нет заступников, должна подымать, а не пугать».